ТОЛКАЧЕВ ВИКТОР ФЕДОРОВИЧ
(Опыт неформальной автобиографии)
Поговорка «где родился, там и пригодился» — не про меня. Судьба с первых лет жизни начала готовить меня к участи путешественника, странника, кочевника...
Родился 8 августа 1937 года в Донбассе — в городе Алчевске, тогда Ворошиловске Ворошиловградской, теперь Луганской области.
В четыре года, летом 41-го, начался мой первый большой поход в жизни – эвакуация. Отец, паровозный машинист, уходя от фронта через налёты, бомбежки и горящие станции, провел эшелон с оборудованием и специалистами металлургического завода через пол-России — за Волгу, на Урал, в город Златоуст.
Голодные военные годы. Постоянный поиск еды на улице, на огородах, в лесу. В пищу шли лебеда и крапива, щавель и «заячья капуста», еловая смола и даже белая глина (каолин) — «каменное масло»...
Умирая весной 43-го от туберкулеза, отец откладывал в больничную тумбочку булочки для нас...
Весной 49-го — обратный путь в Донбасс — в Украину. И в шестом классе Лутугинской средней школы получал первые «колы» и «двойки» по украинскому языку, забытому в эвакуации.
Все детские годы рисовал и мечтал поступить в художественный техникум. Но родня заявила: «У матери вас четверо, ты — старший и должен думать о будущем. Техник, инженер — это уже специальность. К тому же в машиностроительном — и общежитие есть, и стипендия побольше. А рисование твое никуда не денется...»
Окончив в 1955 году ковочно-штамповочное отделение Ворошиловградского машиностроительного техникума, по направлению прибыл в Харьков и стал наладчиком кузнечно-прессового цеха оборонного, танкостроительного, завода.
В стране было время «оттепели» – оттаивания от страха после развенчания культа личности Сталина; в душе – ощущение бесконечности жизни... Жадно читал Ромэна Роллана, Энгельса и письма фон Мекк Чайковскому; ходил в филармонию на симфонические концерты и учился играть на фортепиано; покупал книги на развалах и вел записи метких слов и выражений из разговоров (на рынках, в очередях, на работе в цехе), робко мечтая когда-нибудь писать... Через год – призыв. На меня оформили в цехе «бронь», но я пошел к военкому и потребовал взять меня в армию.
В составе тысячи харьковских новобранцев, одетых в солдатскую форму, попал на целину, в Татарский район Новосибирской области. Жили в палатках, косили траву, пшеницу, работали на элеваторах и читали книги... А потом в обычном «телятнике» пересек всю страну; увидел Сибирь, купался в Байкале, любовался Амуром... Служил в Сучане, стал химиком-разведчиком, овладел «секретным оружием» – автоматом Калашникова, читал в дивизионной библиотеке Горького и Толстого, там же попался «Новый мир» с романом В.Дудинцева «Не хлебом единым»...
В 1958 году, после службы в армии, снова хотел поступить в какой-нибудь гуманитарный вуз, так как увидел страну, что-то пережил и, может быть, смог бы интересно рассказать об этом...
Но беспощадно высмеянный умной женщиной, вернулся в Харьков на свой завод, в свой цех, и поступил на вечернее отделение политехнического института.
Был поглощен стихией раскаленного и неподатливого металла, грохотом паровых молотов и чавканьем ковочных прессов. Будто от взрывов, содрогалась земля под ударами 16-тонной «бабы», когда штамповали танковые балансиры. А мощный гидравлический пресс яростно визжал, обжимая гигантский раскаленный слиток, чтобы превратить его в заготовку коленвала для двигателя подводной лодки... Ветераны-технологи вспоминали, как во время войны они сутками не покидали завод, спали за печами. Но я видел: и в мирное время безостановочный производственный конвейер, работавший на войну, требовал от нас и подчинения, и полной самоотдачи...
Неожиданно я женился. Её звали Ира, она работала в комсомоле. Родился сын — Валик-ковалик. Но я не стал отцом... По ночам мне снились поезда и звали дороги. Душа вдруг ощутила себя прикованной. Навсегда. И я ушёл. Позже она счастливо вышла замуж, а Валентин Викторович Толкачев стал главным врачом кардиологического центра в Харькове.
Учеба на вечернем отделении политехнического института двигала меня по служебной лестнице: технолог, старший инженер-технолог, начальник технологического бюро... Но все это мало меняло зарплату и мою жизнь. В общежитии, в комнате с четырьмя койками, жили пятеро. Об отдельной комнате, тем более о квартире, рядовые инженеры мечтали годами, а холостяков и на очередь не ставили. Но уйти с завода означало потерять не только «непрерывный трудовой стаж», но и какую-то надежду на карьеру, приличную должность и зарплату, квартиру, наконец, хотя в других местах с этим было еще беспросветнее.
Невмоготу стало это заводское рабство, ожидание милостей, духота жизни. И снова рождалось желание уйти куда-нибудь, уехать, вырваться.
Отдушиной и радостью души были друзья-туристы — «бродяжья республика», рожденная в походах выходного дня и дальних маршрутах по Кавказу и Уралу, Алтаю и Саянам, Карелии и Мещере. В них открывали себя, свою страну, страницы ее истории. В 1961-м, пытаясь покорить двуглавый Эльбрус, поднялись до седловины. Я был летописцем походов и даже начал публиковать путевые очерки в заводской многотиражке; первый напечатан 11 ноября 1962-го.
Лыжный поход 1965-го по Архангельской области стал разведкой будущего. Пройдя онежское Поморье, преодолев таежный скалистый Ветреный Пояс, я был счастлив, несмотря на обмороженную физиономию. Новый мир ошеломил душевной щедростью поморов, красотой седых храмов с колокольнями под шатрами и шлемами, фантастическими изваяниями таежных елей, закованных в снег и лед...
Группа возвращалась домой. Но у меня было несколько дней отпуска и пара нарьян-марских адресов. Быть так близко от Заполярья и не взглянуть на него?.. В Архангельске я купил билет и вылетел в Нарьян-Мар.
Новые знакомые одолжили мне собачьи унты и шубу, в которых можно было бродить по городу в сорокаградусные морозы.
Согреваясь, город дымил во все свои трубы, как гигантская эскадра, дрейфующая во льдах. По улицам лихо гоняли собачьи упряжки пацаны и старухи в малицах — кто по воду, кто в магазин. А ночью, над снежными шапками дымящих домов, сверкала Полярная звезда, и полыхало северное сияние...
В краеведческом музее льдистые окна едва цедили дневной свет. Было пусто, холодно и неуютно. Все изменили... картины. Их было много — целая картинная галерея. В первой комнате висело огромное, во всю стену, полотно. Не картина – окно в пронизанную солнцем и ветром зеленую тундру, откуда прямо на меня летела оленья упряжка!
И хотя имя автора — Владимир Мельниченко — рисовало в воображении скорее украинскую степь, чем тундру, а длинный шест-хорей мог показаться казацкой пикой, было ясно: сама душа художника радостно рванулась в новый мир!.. Были там работы и Ады Рыбачук — цикл пронзительных черно-белых гравюр, объединенных завораживающим названием: «Солнечные ночи».
То были живописные и графические свидетельства счастья, испытанного на Крайнем Севере моими земляками. Я не знал их. Но, всматриваясь в их картины, вчитываясь в их слова, понял, что попал на тропу, которую давно искал. И чтобы пройти по ней, надо здесь работать, перезимовать...
В Ненецком окружном отделе культуры мне предложили должность заведующего Красным чумом в колхозе «Красный Октябрь». Его оленеводы кочевали по тундре от Усть-Кары, мимо Воркуты, через Полярный Урал в тюменскую тайгу и обратно. Посмотрел на карту – маршрут около двух тысяч километров. Вот это поход!.. И я принял решение.
Ровно через год мне пришел на завод вызов в Нарьян-Мар. Начальник цеха подписал приказ о повышении оклада по максимуму, обещал продвижение по службе, ходатайство о квартире. Но я уже всеми мыслями был ТАМ... «Произволением своим я круто изменил свою судьбу».
С первого дня пути по России (Сергиев Посад, Пушкинские Горы, Псков, Новгород, Кириллов, Кирилло-Белозерский и Ферапонтов монастыри, Вологда, Печора, Нарьян-Мар), а потом и кочевой жизни, я вел дневник. За год набралось пять тетрадей убористого, в основном карандашного текста.
Книга «Священные нарты», собственно, и была написана тогда.
В 1967-м стал корреспондентом газеты «Няръяна вындер».
И пошли года в снегах и метелях... С тех пор вся моя биография, все мои походы и странствия по Северу и стране — в репортажах и очерках, в кинофильмах и книгах.
В 1968 году, поступая на заочное отделение факультета журналистики МГУ, встретил и с первого взгляда навсегда полюбил Ларису Пономареву. Окончив в 1971-м истфак МГУ, она, с трехлетней дочкой Катей, безоглядно оставила Москву и отправилась со мной зимовать на полярную станцию «Колгуев-Северный», где и стала Толкачевой … Однажды, вылетев с оказией в Нарьян-Мар, я убедил работницу ЗАГСа «расписать» её со мной, без неё...
В 1973-м родился сын Федор. Через год я защитил творческий диплом в МГУ, жена уже преподавала, и мы решили, было, остаться в Москве.
Я вылетел в Амдерму на День оленевода – попрощаться с краем. Мне дали оленью упряжку, и мы помчались. Из-под копыт в фонтанах брызг — вспыхнула радуга; справа, до горизонта, распласталось синее море, слева до горизонта — зеленая тундра в цветах, как невеста; над головой — бездонное чистое небо...
И я физически ощутил: душа моя может петь только здесь, на Севере.
Отправил телеграмму. Жена собрала детей и выехала в Нарьян-Мар.
В 1975-м был назначен собкором областной газеты «Правда Севера» по Ненецкому округу, с задачей освещения темы геологоразведочных работ в Заполярье. То было счастливое время неутомимой журналистской работы с редактором И.М. Стегачевым, коллегами Юрой Шнитниковым, Сёмой Косухкиным, Володей Тюриным. В частых командировках я забывал семью, обрушивая все домашние заботы и тяготы неустроенного быта на жену-москвичку...
Но в 1978 году, новый редактор изменил обстановку в газете, и она показалась мне невыносимой. Предстояло: или изменить её, или изменить себя, или вырваться из неё. Посоветовавшись с семьей, я выбрал последнее, запальчиво говоря: если пришло время этого редактора, кончилось моё время как журналиста. В те годы самовольный демонстративный уход из обкомовской газеты был равносилен профессиональному самоубийству.
Но страха не было. Я ушел к геологоразведчикам, где трудились герои моих репортажей и очерков: пригодились мои технические дипломы... И с 1979-го до 1983 года работал старшим инженером по подготовке кадров в Нарьян-Марской НГРЭ. Дело освоил, зарабатывал хорошо. Только грызла совесть: забыл, зачем приехал на Север? Где же твое «золотое руно»? А как мечта: увидеть и рассказать?..
«Так, расскажи!», — предложил архангельский поэт и прозаик Николай Журавлев. Книга репортажей и очерков о тундре «Звени, тиньган!» вышла в 1982 году и вернула меня в журналистику. А весной 1983 директор Северо-Западного издательства Анатолий Глущенко сказал: если к осени сдашь рукопись, выйдет вторая книга.
Оставил экспедицию, но в родную «Няръянку» редактор меня не принял: «Окружком партии – против». И тут — спасибо ему! — Веня Тунгусов предложил работать на радио.
С 1983-го по 1990 год – корреспондент, собкор, редактор Ненецкой окружной редакции радиовещания. Стремительные, романтичные и драматические годы перестройки. Кочевая — в радость! — и востребованная людьми работа радиожурналиста.
В 1984 году вышла книга «Через снега и годы» - не только о наших лыжных, тысячевёрстных 40-дневных переходах Нарьян-Мар – Архангельск, но и об истории Запечорского края. Получил звание лауреата премии имени Архангельского комсомола.
За ней, в 1987-м, последовала «перестроечная», но тщательно «причёсанная» издательством книга очерков «Смотри вперед, ясовей»: острый очерк о проблемах острова Вайгач был снят.
И — слава Богу! Вскоре он лёг в основу сценария кинофильма «Вайгач», созданного на Архангельском телевидении в 1989 году. Вместе с его режиссёром Валентином Рассказовым, стал лауреатом премии 1-й степени им. А. Гайдара.
Полным важных событий оказался тот год. Меня избрали народным депутатом Архангельского областного Совета от Ненецкого округа; пригласили в заместители редактора новой областной газеты «Волна»; на борту экологического судна «Гринпис» добрался до заветных берегов Новой Земли и, выполняя редакционное задание, на резиновой лодке прорывался с телеоператором Юрием Буинским в Маточкин Шар… Был арестован и вместе со всеми доставлен в Мурманск... А в Нарьян-Маре жена, в тревоге за меня, сумасшедшего, Богу молилась, просила помощи у Николая Чудотворца...
Наш телефильм «К Новой Земле!» (режиссер В. Рассказов, 1991) дал динамичное название международному экологическому движению...
В 1992 году, после участия с оператором Буинским в экологической экспедиции Петра Боярского к берегам Новой Земли, сделали с режиссёром Алексеем Угаровым телефильм «Архипелаг НЗ».
Ушел из «Волны», и 1994-го по 1997 годы был собкором журнала «Северные просторы» по Европейскому Северу. Но проблемы Новой Земли не давали покоя и, наконец, нашли воплощение в книге «Тегта incognita Арктики», в главе «Украденный архипелаг» (Поморский университет, 1996).
В 1997 году начал профессиональную работу в документальном кино главным редактором Архангельского областного киноцентра, созданного В.Рассказовым. В эти годы вышли документальные кинофильмы «Шаги к храму» (режиссер-оператор Г. Власов) и «России соль — земля Архангельская» (режиссер — С. Дроздов), а также более 20 кинохроникальных журналов «Поморские вести». Получил звание «Заслуженный работник культуры РФ». А дети подарили к моему 60-летиию по внучке.
Самая дорогая для меня книга «Священные нарты» (редакторы Б.Егоров и Л.Толкачева, 1999), посвященная доброму духу тундры деду Матвею Варсапову – это низкий поклон оленеводам Большеземельской тундры и друзьям-харьковчанам, снарядившим меня на Север. Она привела меня в Союз писателей России.
Три года увлеченного творческого труда в качестве редактора-составителя и автора – очерки о геологоразведке, репрессиях в Заполярье, писателе Ф.Абрамове; подборки: «Время в документах», «Время в фотокадре», «Время поэтической строкой»; все примечания на полях – и в 2000-м году вышло энциклопедическое издание, объемом 70 печатных листов. «Ненецкий край: сквозь вьюги лет» — это поклон Ненецкому округу.
И в 2001-м — поклон геологоразведчикам Заполярья: книга «Дороги к нефти», посвященная 300-летию горно-геологической службы в России. Редактор книги и автор главы «Имена во временах» – Лариса Толкачева. Она же подобрала около 500 фотоиллюстраций.
В этом же году вышел и документальный телефильм «Долгой дорогой открытий» (режиссер О. Хорошавин, ГТРК «Поморье»).
Так получилось, что семья наша облюбовала для житья-бытья три столицы — России, Ненецкого округа и Русского Севера. Мы с женой — в Архангельске, дочь Екатерина с семьей – в Москве, а сын Федор, кандидат педагогических наук, сначала работал и жил с семьей в Нарьян-Маре, а затем решительно перебрался в Питер. Жизнь и творчество дарят нам и радости, и муки; и чистейшее счастье — внучки Ольга и Василиса.
Наши самые любимые места на земле: весенний Крым с друзьями на горной тропе, Ялта и Юрмала – осенью, Антониево-Сийский монастырь – во все времена года.
У оленеводов колхоза «Харп». Фото Г.Власова, 1995.
